Старая фантастика

Это так. Вот в этом отрывке (хотя я другого поколения) многое очень похоже и на моё шахматной детство, включая попадания один водин в смысл первого турнира - всё выиграл и одна ничья - только я не пат поставил (ни разу не было у меня такого) я ничью девочке предложил и не из джентельменских соображений отнюдь, а потому, что она меня достала думать как слон... У неё фигуры не было, а играли мы без часов и когда над каждым ходом по пять минут...
Про командники детские один в один - только в моём детстве уже его число 30 уменьшилось до 10 (начиналось со ста в 30-е годы). Скоро окончательно уйдёт в 4, потом в ноль... Про часы и шкаф всё один в один.

Было тогда мастеру девять лет. Целых девять лет. Теперь начинают и раньше, шахматы помолодели, не редкость уже и юный кандидат в мастера, которого бабушка провожает в школу и за руку переводит через дорогу. А он добрался до первого разряда только в десятом классе... Нет, не расщедрилась природа, не наделила его талантом, не наделила...

Мастер вспомнил свой первый турнир. Играли, как тогда говорили "на четвертый разряд" и все мероприятие завершилось в два воскресенья. Будущий мастер набрал в том турнире чертову прорву очков. Выиграл у всех и только одну партию сыграл вничью. И всплыло перед глазами: белый ферзь, король и еще туча фигур гонят, преследуют одинокого, беззащитного черного короля, противник мужественно сопротивляется, и вдруг - ах-ах-ах - неосторожный ход, пат, ничья, первое в жизни турнирное огорчение. Зато потом, в этом же турнире и, помнится, в этот же день, ему зевнули целого ферзя - единственный раз в его богатой практике. Мастер и сейчас помнил как это произошло в совсем безрадостном для него положении, помнил и противника - высокого, годами четыре старше него парня с заусенцами на крупных руках, настоящего переростка. Фамилия его была - Новакович.

А в следующем турнире, когда честолюбивые помыслы устремлены были уже к сияющему в вышине третьему разряду, он сам подставил фигуру, и противник, сжалившись над готовым расплакаться крошкой, вернул ему ход. Об этом эпизоде мастер до сих пор вспоминал с чувством стыда, потому что ту партию у своего благодетеля он выиграл...

И послышалось мастеру щелканье часов, беспрерывный сухой треск, изредка прерываемый короткой напряженной паузой... Блиц, блиц! "Какой русский не любит быстрой езды!" - восклицал писатель. И какой шахматист не был в ранней юности заворожен волшебным азартом блица, когда отпущено тебе на все про все пять минут, а дальше - с легким, почти неслышным шорохом, как осенний лист, падает флажок на твоих часах, и что-то обрывается внутри...

Мастер с каким-то даже умилением представил себе тогдашние часы - устойчивые, сработанные из светлого, покрытого желтоватым лаком дерева, с двумя большими циферблатами и красными, со стрелочкой на конце, флажками у цифры двенадцать. Нынешние часы, маленькие, пластмассовые, он не любил: раздражали и их нарочитая хрупкость, и неприятный, лязгающий стук металлической кнопки по пластмассе корпуса.

Впрочем, и в то далекое время часы не отличались прочностью и удароустойчивостью. Они - увы, - беспрерывно ломались и останавливались. Чинил их папа одной из девочек, часовщик по профессии, и, конечно, бесплатно. Потом девочка в секцию ходить перестала, часов стало не хватать, и тренер, объясняя, что блиц бесполезен, а быть может, даже вреден для молодого шахматиста, а кроме того, разрушителен для инвентаря, отбирал часы и прятал их в шкаф.

Сколько мастер себя помнил, он мечтал з д о р о в о научиться играть блиц - и эта скромная его мечта не осуществилась. Чего то не доставало у мастера в характере, и он так и не перестал терять голову в те мгновения, когда минутная стрелка, стремясь к цифре двенадцать, неумолимо приподнимала флажок. Боязнь потерять сразу все так и не покинула его.

И вспомнились ему друзья. Юра Боголюбов, светловолосый, с очень нежной кожей и длинными загибающимися кверху ресницами однофамилец знаменитого гроссмейстера... Саша Ворнавицкий, толстогубый, как потомок Ганнибала, в тяжелых роговых очках, удивительный оптимист в жизни и в шахматах. Саша Ворнавицкий, у которого мастер выиграл все партии кроме одной, и - надо же! - уцелела, чудом осталась в записной книжке именно эта одна... Миша Иванов, готовый играть до голых королей и в цейтноте противника поставить на карту все... Яша Финкельштейн с его знаменитым "когда кони сыты, они бьют копытом"...

И встало у мастера перед глазами: воскресный день, очередной тур первенства Москвы среди домов пионеров, вся секция собирается у желтого особняка с колоннами и шумной толпой - человек тридцать, и совсем не похожи на задумчивых шахматистов - едет на матч. Весело ехали, говорливо, но за болтовней и шуточками уже скрывалось настоящее предматчевое напряжение. Его, мастера, место - третья доска за мальчиков, рядом с Юрой Боголюбовым, и лет ему четырнадцать...

Дальше, как ни странно, воспоминания становились все более размытыми, бледнели, а потом и вовсе пропали, превратившись в хранившуюся в шкафу груду бланков с записью партий.

Единственно, что я может быть по этой теме сделал позитивного в своей работе... Я вот это всё продлил, но уже для других пацанов, уже работая в том доме пионеров, где и сам занимался, и ... Ну лет на 15 продлил - с 1992-года по 2007-ой. Теперь - всё.